Быть россиянином, а особенно русским, и любить СССР – мерзко и подло. Если небольшое количество прикрепленных к спецраспределителям (впрочем, не дотягивающих до нынешней пятерочки) и тех, у кого “папа был простым замминистра и у нас все было” можно понять, то остальных может извинить разве что маразм.

Вчера наткнулся на такой пост. Даже в конце 80-х, даже в райцентре все это еще чувствовалось. Если покопаться, то у каждого второго фаната СССР в роду найдется вот такая вот [пра]бабушка, всю жизнь проработавшая в статусе раба, которая даже одежду делала себе из подручных материалов и отходов.

Или дядя, внезапно куда-то бесследно пропавший, про которого не принято было говорить даже в семейном кругу. Проблема в том, что они про это не знают или забыли. Собственно, отторжение граждан от культуры и традиций, лишение их собственности и исторической памяти, создание поколения перекати-поле, которое не знает даже имен прадедов, при одновременном перекачивании ресурсов в окраины империи было смыслом существования советского проекта.

Лично у меня к той власти и тому режиму есть счеты, про которые я не хочу забывать. Мой пра-прадед, Георгий Харламов, был в конце 19 века священником во Владимире, уважаемым в городе человеком. Его дети, одним из которых был мой прадед, Иван Георгиевич Харламов, учились сначала в церковной школе, а потом в семинарии. Сам Георгий до революции не дожил.

После революции все дети, бросив дом и имущество, разъехались по разным концам страны: кто-то на север, кто-то в Поволжье. Ни про свое образование, ни про происхождение они никому, даже своим детям, лет 50 не рассказывали. Одного из братьев, Василия Георгиевича Харламова, в начале 30-х расстреляли. Про него не было принято упоминать годов до 70-х – 80-х. Этого человека внезапно не стало:

Прадед Иван Георгиевич (на фото за столом), скрывая образование, закончил заочные педагогические курсы ради корочек и с начиная с 20-х годов учительстовал на селе.

Там же повстречал и прабабушку, Юлию Макаровну Папину (на фото справа), тоже из хорошей крепкой семьи и тоже спрятавшуюся от родных мест подальше.

Из трех их детей в конце войны остался только один, мой дед.

Более-менее отпустило от бесконечного страха и необходимости прятаться уже при Брежневе. Но даже и тогда рассказывать что-либо принято не было. Контакты с родней, также менявшей фамилии и прятавшейся, потерялись, какой-либо неотнятой собственности не осталось, семейные реликвии сжигали и выбрасывали. Как думаете, нужно после этого любить СССР?